Неточные совпадения
Козаки вновь отступили, готовясь идти к таборам, а на городском валу вновь показались ляхи, уже с изорванными епанчами. Запеклася кровь на многих
дорогих кафтанах, и пылью покрылися
красивые медные шапки.
Шемякин говорил громко, сдобным голосом, и от него настолько сильно пахло духами, что и слова казались надушенными. На улице он казался еще более
красивым, чем в комнате, но менее солидным, — слишком щеголеват был его костюм светло-сиреневого цвета, лихо измятая
дорогая панама, тросточка, с ручкой из слоновой кости, в пальцах руки — черный камень.
— Сочинил — Савва Мамонтов, миллионер, железные
дороги строил, художников подкармливал, оперетки писал. Есть такие французы? Нет таких французов. Не может быть, — добавил он сердито. — Это только у нас бывает. У нас, брат Всеволод, каждый рядится… несоответственно своему званию. И — силам. Все ходят в чужих шляпах. И не потому, что чужая —
красивее, а… черт знает почему! Вдруг — революционер, а — почему? — Он подошел к столу, взял бутылку и, наливая вино, пробормотал...
И если, например, и сознавали, в начале
дороги, всю беспорядочность и случайность свою, все отсутствие благородного в их хотя бы семейной обстановке, отсутствие родового предания и
красивых законченных форм, то тем даже и лучше было, ибо уже сознательно добивались того потом сами и тем самым приучались его ценить.
— Серьезно? Но, cher enfant, [
Дорогое дитя (франц.).] от
красивой свежей женщины яблоком пахнет, какое ж тут омерзение!
Вдруг с левой стороны, из чащи кустов, шагах во ста от нас впереди, выскочило какое-то
красивое, белое с черными пятнами, животное; оно одним махом перебросилось через
дорогу и стало неподвижно.
По
дороге еще есть
красивая каменная часовня в полуготическом вкусе, потом, в стороне под горой, на берегу, выстроено несколько домиков для приезжающих на лето брать морские ванны.
Они уже тут не могли скрыть своего удовольствия или удивления и ахнули — так хороши были ящики из
дорогого красивого дерева, с деревянной же мозаикой.
Остальная
дорога до станции была отличная. Мы у речки, на мшистой почве, в лесу, напились чаю, потом ехали почти по шоссе, по прекрасной сосновой, березовой и еловой аллее. Встретили
красивый каскад и груды причудливо разбросанных как будто взрывом зеленоватых камней.
Мы разбрелись врознь, и я, от скуки, собирал
дорогой раковины, оставленные приливом, особенно мелкие, чрезвычайно
красивые.
Мы переговаривались с ученой партией, указывая друг другу то на
красивый пейзаж фермы, то на гору или на выползшую на
дорогу ящерицу; спрашивали название трав, деревьев и в свою очередь рассказывали про птиц, которых видели по
дороге, восхищались их разнообразием и красотой.
Остальная половина
дороги, начиная от гостиницы, совершенно изменяется: утесы отступают в сторону, мили на три от берега, и путь, веселый, оживленный, тянется между рядами дач, одна другой
красивее. Въезжаешь в аллею из кедровых, дубовых деревьев и тополей: местами деревья образуют непроницаемый свод; кое-где другие аллеи бегут в сторону от главной, к дачам и к фермам, а потом к Винбергу, маленькому городку, который виден с
дороги.
Погуляв по северной стороне островка, где есть две
красивые, как два озера, бухты, обсаженные деревьями, мы воротились в село. Охотники наши застрелили
дорогой три или четыре птицы. В селе на берегу разостланы были циновки; на них сидели два старика, бывшие уже у нас, и пригласили сесть и нас. Почти все жители села сбежались смотреть на редких гостей.
Положение богатой барышни дало почувствовать себя, и девушка готова была плакать от сознания, что она в отцовском доме является
красивой и
дорогой безделушкой — не больше.
— У нас в клубе смешанное общество, — объяснила Хиония Алексеевна по
дороге в танцевальный зал, где пиликал очень плохой оркестр самую ветхозаветную польку. — Можно сказать, мы устроились совсем на демократическую ногу; есть здесь приказчики, мелкие чиновники, маленькие купчики, учителя… Но есть и представители нашего beau mond'a: горные инженеры, адвокаты, прокурор, золотопромышленники, заводчики, доктора… А какой богатый выбор
красивых дам!..
Наступила тяжелая пауза. Катерина Ивановна, видимо, стеснялась; Привалову вдруг сделалось жаль этой
красивой девушки, вырванной из семьи в качестве жертвы общественного темперамента. «Ведь она человек, такой же человек, как все другие, — подумал Привалов, невольно любуясь смутившейся красавицей. — Чем же хуже нас? Ее толкнула на эту
дорогу нужда, а мы…» Катерина Ивановна поймала этот взгляд и как-то болезненно выпрямилась, бросив на Привалова нахальный, вызывающий взгляд.
В мягких, глубоких креслах было покойно, огни мигали так ласково в сумерках гостиной; и теперь, в летний вечер, когда долетали с улицы голоса, смех и потягивало со двора сиренью, трудно было понять, как это крепчал мороз и как заходившее солнце освещало своими холодными лучами снежную равнину и путника, одиноко шедшего по
дороге; Вера Иосифовна читала о том, как молодая,
красивая графиня устраивала у себя в деревне школы, больницы, библиотеки и как она полюбила странствующего художника, — читала о том, чего никогда не бывает в жизни, и все-таки слушать было приятно, удобно, и в голову шли всё такие хорошие, покойные мысли, — не хотелось вставать.
Я пустился, как из лука стрела… Вот и мостик недалеко от Перова; никого нет, да по другую сторону мостик, и тоже никого нет. Я доехал до Измайловского зверинца, — никого; я отпустил извозчика и пошел пешком. Ходя взад и вперед, я наконец увидел на другой
дороге какой-то экипаж; молодой
красивый кучер стоял возле.
Они кажутся нам такими
дорогими, милыми,
красивыми.
Один корреспондент, бывший в Найбучи в 1871 г., пишет, что здесь было 20 солдат под командой юнкера; в одной из изб
красивая высокая солдатка угостила его свежими яйцами и черным хлебом, хвалила здешнее житье и жаловалась только, что сахар очень
дорог.
Катре было лет семнадцать.
Красивое смуглое лицо так и смеялось из-под кумачного платка, кокетливо надвинутого на лоб. Она посторонилась, чтобы дать Егору
дорогу, и с недоумением посмотрела ему вслед своими бархатными глазами, — «кержак, а пан велел прямо в кабинет провести».
— Да. Я думаю там остановиться денька на два, на три. Еду я, собственно, в Москву. Получил двухмесячный отпуск, но интересно было бы по
дороге поглядеть город. Говорят, очень
красивый;.
Дом двухэтажный, зеленый с белым, выстроен в ложнорусском, ёрническом, ропетовском стиле, с коньками, резными наличниками, петухами и деревянными полотенцами, окаймленными деревянными же кружевами; ковер с белой дорожкой на лестнице; в передней чучело медведя, держащее в протянутых лапах деревянное блюдо для визитных карточек; в танцевальном зале паркет, на окнах малиновые шелковые тяжелые занавеси и тюль, вдоль стен белые с золотом стулья и зеркала в золоченых рамах; есть два кабинета с коврами, диванами и мягкими атласными пуфами; в спальнях голубые и розовые фонари, канаусовые одеяла и чистые подушки; обитательницы одеты в открытые бальные платья, опушенные мехом, или в
дорогие маскарадные костюмы гусаров, пажей, рыбачек, гимназисток, и большинство из них — остзейские немки, — крупные, белотелые, грудастые
красивые женщины.
Тамара не сразу поехала в дом. Она по
дороге завернула в маленькую кофейную на Католической улице. Там дожидался ее Сенька Вокзал — веселый малый с наружностью
красивого цыгана, не черно, а синеволосый, черноглазый с желтыми белками, решительный и смелый в своей работе, гордость местных воров, большая знаменитость в их мире, изобретатель, вдохновитель и вождь.
Вихров почти наизусть выучил всю эту
дорогу: вот пройдет мимо гумен Воздвиженского и по ровной глинистой
дороге начнет подниматься на небольшой взлобок, с которого ненадолго бывает видно необыкновенно
красивую колокольню села Богоявления; потом путь идет под гору к небольшому мостику, от которого невдалеке растут две очень ветвистые березы; затем опять надо идти в гору.
Подойдя к зеркалу, Луша невольно рассмеялась своей патетической реплике. На нее из зеркала с сдвинутыми бровями гневно смотрело такое
красивое, свежее лицо, от недавних слез сделавшееся еще краше, как трава после весеннего дождя. Луша улыбнулась себе в зеркало и капризно топнула ногой в дырявой ботинке: такая редкая типичная красота требовала слишком изящной и
дорогой оправы.
Мне еще тяжелей стало думать о предстоящем необходимом визите. Но прежде, чем к князю, по
дороге надо было заехать к Ивиным. Они жили на Тверской, в огромном
красивом доме. Не без боязни вошел я на парадное крыльцо, у которого стоял швейцар с булавой.
Мы почти никогда не выходили из них, мы всегда были приторно учтивы с ней, говорили по-французски, расшаркивались и называли ее chère maman, [
дорогой мамашей (фр.).] на что она всегда отвечала шуточками в том же роде и
красивой, однообразной улыбкой.
В голове его мелькнула одна удивительно
красивая мысль: когда приедет Петруша, вдруг благородно выложить на стол самый высший maximum цены, то есть даже пятнадцать тысяч, без малейшего намека на высылавшиеся до сих пор суммы, и крепко-крепко, со слезами, прижать к груди се cher fils, [этого
дорогого сына (фр.).] чем и покончить все счеты.
На этот крик Парасковья показалась в дверях избы с огромной горящей лучиной в руке, и она была вовсе не толстобокая, а, напротив, стройная и
красивая баба в ситцевом сарафане и в красном платке на голове. Gnadige Frau и доктор вошли в избу. Парасковья поспешила горящую лучину воткнуть в светец. Сверстов прежде всего начал разоблачать свою супругу, которая была заметно утомлена длинной
дорогой, и когда она осталась в одном только ваточном капоте, то сейчас же опустилась на лавку.
Другие же в это время чиновники, увидав Сусанну, вошедшую вместе с Егором Егорычем, поспешили не то что пропустить, но даже направить ее к пожилой даме, красовавшейся на самом почетном месте в
дорогой турецкой шали; около дамы этой стоял мальчик лет шестнадцати в
красивом пажеском мундире, с умненькими и как-то насмешливо бегающими глазками.
И действительно, как бы в подтверждение их ожидания в середине их разговора влево от
дороги послышался бодрящий,
красивый звук винтовочного, резко щелкнувшего выстрела, и пулька, весело посвистывая, пролетела где-то в туманном воздухе и щелкнулась в дерево.
Всплеснула маленькими
красивыми руками, брякнула золотым браслетиком, засмеялась нежно, словно заплакала, достала платочек, — вытереть слезы, — и нежным ароматом повеяла на Хрипача. И Хрипачу вдруг захотелось сказать, что она «прелестна, как ангел небесный», и что весь этот прискорбный инцидент «не стоит одного мгновенья ее печали
дорогой». Но он воздержался.
И захочется пошалить — перемогусь, а не сдамся, да ещё похвастаюсь: вот, мол, муженёк
дорогой, какой мужик приставал ко мне, куда он
красивее тебя, а я тебе осталась чистой!
Другой раз он видел её летним вечером, возвращаясь из Балымер: она сидела на краю
дороги, под берёзой, с кузовом грибов за плечами. Из-под ног у неё во все стороны расползлись корни дерева. Одетая в синюю юбку, белую кофту, в жёлтом платке на голове, она была такая светлая, неожиданная и показалась ему очень
красивой. Под платком, за ушами, у неё были засунуты грозди ещё неспелой калины, и бледно-розовые ягоды висели на щеках, как серьги.
Лукашка сидел несколько боком на своем сытом гнедом кабардинце, легко ступавшем по жесткой
дороге и подкидывавшем
красивою головой с глянцевитою тонкою холкой.
Одним словом, в моей голове несся какой-то ураган, и мысли летели вперед с страшной быстротой, как те английские скакуны, которые берут одно препятствие за другим с такой
красивой энергией. В моей голове тоже происходила скачка на
дорогой приз, какого еще не видал мир.
Эта связь, неожиданная, капризная, захватила Илью целиком, вызвала в нём самодовольное чувство и как бы залечила царапины, нанесённые жизнью сердцу его. Мысль, что женщина,
красивая, чисто одетая, свободно, по своей охоте, даёт ему свои
дорогие поцелуи и ничего не просит взамен их, ещё более поднимала его в своих глазах. Он точно поплыл по широкой реке, в спокойной волне, ласкавшей его тело.
Физически здоровый, Фома покупал их,
дорогих и дешевых,
красивых и дурных, дарил им большие деньги, менял их чуть не каждую неделю и в общем — относился к ним лучше, чем к мужчинам.
В дверях главной залы появился новый субъект,
красивый, щегольски одетый мужчина средних лет, с ловко расчесанной на обе стороны бородкой. На руках его горели
дорогие бриллиантовые перстни, а из-под темной визитки сбегала по жилету толстая, изящная золотая цепь, увешанная брелоками.
Дорогие ковры, громадные кресла, бронза, картины, золотые и плюшевые рамы; на фотографиях, разбросанных по стенам, очень
красивые женщины, умные, прекрасные лица, свободные позы; из гостиной дверь ведет прямо в сад, на балкон, видна сирень, виден стол, накрытый для завтрака, много бутылок, букет из роз, пахнет весной и
дорогою сигарой, пахнет счастьем, — и все, кажется, так и хочет сказать, что вот-де пожил человек, потрудился и достиг наконец счастья, возможного на земле.
А я вторгся, так сказать, в чужое владение, в область беспечального пребывания, беззаботного времяпровождения, в сферу
красивых, веселых женщин, в сферу шампанского, букетов,
дорогих подарков.
Квартира Елизаветы Николаевны, весьма небольшая, в противоположность дому Домны Осиповны представляла в своем убранстве замечательное изящество и простоту; в ней ничего не было лишнего, а если что и было, так все очень
красивое и, вероятно, очень
дорогое.
Он сидел, опершись своими
красивыми руками на
дорогую палку.
Вошла Домна Осиповна в бархатном платье со множеством цепочек на груди и
дорогими кольцами на пальцах. В грязном кабинете Грохова Домна Осиповна казалась еще
красивее.
Аленушка долго бегала по розовому полю и нарвала громадный букет цветов. Какие они
красивые, эти розы; и от их аромата кружится голова. Если бы все это розовое поле перенести туда, на север, где розы являются только
дорогими гостями!..
И всем, кто видел, нравилось жилище Погодиных; для детей же оно было родное и оттого еще
красивее, еще
дороже.
— На два слова,
дорогая. Что это за барышня, что сидела рядом со мною? Очень
красивая, того-этого, девица.
В том месте, где Черная речка впадала в Желтую и черная вода, похожая на чернила, пачкала желтую и боролась с ней, в стороне от
дороги стоял духан татарина Кербалая с русским флагом на крыше и с вывеской, написанной мелом: «Приятный духан»; около него был небольшой садик, обнесенный плетнем, где стояли столы и скамьи и среди жалкого колючего кустарника возвышался один-единственный кипарис,
красивый и темный.
Тем не менее он привез мне венгерку с великолепными плетешками и пуговицами, матери
дорогого в то время и
красивого ситцу Битепажа и столовые английские часы.